Я несколько дней слушая и читая довольно нервные и тревожные комментарии в соцсетях раздумывал о том, стоит ли высказывать свое личное мнение не как журналист, а мнение, основанное на моем личном опыте. Который дает мне очень приблизительное основание судить обо всем этом и иметь личную позицию. Это то, как я интуитивно чувствую происходящее для себя. Я не был уверен и не уверен до сих пор правильно ли я делаю, что пишу этот текст. Но и не написать его тоже будет неправильно, потому что есть недосказанность. А сейчас такое время, когда нужна честность и искренность.
Я прекрасно понимаю, что тональность и накал нынешних обсуждений (которые даже нельзя уже назвать обсуждениями, это словесные баталии), у многих приобретают характер нарастающего мазохизма. Я могу понять людей, почему им тревожно.
Для того, чтобы было понятно, как я отношусь ко всем рассуждениям о том, что мы сдаемся, уходим, непонятно что делаем и для того, чтобы обосновать на каком собственном опыте я строю свое восприятие ситуации, я позволю себе привести пример из своей службы в Афганистане.
Декабрь 1985 года, операция в районе Кандагара. Среди целого ряда более мелких операций, в которых участвовала наша рота, нам поставили задачу подняться на горку в виде как бы столба каменного. Мы долго на нее карабкались, в итоге сверху уже оставались площадки шириной полтора-два метра, на которых могло уместиться 1-2 человека со снаряжением. Я помню, что мы еще с двумя парнями оказались на самом верху. И выглядело это все идиотизмом, не понимали зачем мы туда лезем, казалось сюром. А снизу был какой-то кишлак, мы туда и не шли. Он там был и ладно. Просидели на жердочке ночь, обсуждая между собой, что в штабе кому-то пришло в голову нас сюда посылать и зачем вообще это надо было. Днем мы увидели, как внизу через этот кишлак едет группа БТР, и прямо на наших глазах начался огонь по этим БТР. И только тут мы поняли, зачем мы были нужны на этой горке. И дальше детали опустим, всем понятно, что «мне сверху видно все, ты так и знай».
За те 2 года, которые я провел в Афганистане, таких историй у меня не две и не три. Когда ты лезешь ночью по каким-то горкам, кишлакам и не понимаешь, зачем ты это делаешь и тебе кажется это бредом. Иногда карты не совпадали с местностью, связь не работала. Всякое бывало. Но через какое-то время оказывалось, что у всего этого был свой смысл и план, неизвестный ни нашему командиру взвода, ни иногда командиру роты. Не знаю, всегда ли план был известен даже командиру батальона, который по связи ставил такие задачи.
Так бывает на войне, где многоуровневая система планирования боевых действий. И никогда не знаешь, в каком штабе висит та карта, где нарисованы те стрелки, в которые складываются меньшие стрелки, совсем маленькие. До тех пор, пока ты не знаешь, что там нарисовано в большом штабе, многие действия твои и соседних подразделений кажутся тебе полной бессмыслицей.
Наверное, уже понятно, к чему я это все рассказываю. Я догадываюсь, где находится та карта, на которой нарисованы, продолжают рисоваться и перерисовываться те самые главные стрелки сегодня. И 99,9% из тех, кто пишет и говорит про сдачу, отход, слив, отступление, никто из них не понимает и не знает ничего. Потому что те 0,1%, кто знает, что там со стрелками на самом деле, они не пишут в телеграммы, нигде не выступают.
Я не знаю, прав я или нет, но именно этот мой личный опыт помогает мне смотреть на это чуть спокойнее. Это не отменяет того, что я прекрасно понимаю эмоции, чувства и мысли наших военных корреспондентов, которые провели этот месяц в тяжелых боях с нашими парнями, были с ними в Киевской и Черниговской областях. Я понимаю их чувства. Я говорю лишь о том, что я не особо активен в обсуждении этой темы, потому что знаю, что всяко бывает.
Я пишу это для того, чтобы, поделившись своим опытом, дать еще один вариант отношения к происходящему. Повторюсь: на войне всякое бывает. И не всегда ты можешь понимать общий замысел действий, в которых участвуешь. Тем более, что общий замысел может меняться в силу объективных и субъективных причин. Ни одна война не происходит по заранее написанному плану, он корректируется всегда: природой, погодой, рельефом местности, качеством топлива, качеством и сетью дорог, отношением местного населения, уровнем сопротивления. Но каждое изменение этого плана и кажущийся откат от достигнутых рубежей не всегда нужно воспринимать как поражение и отступление. Есть на войне такое слово – маневр.
Я никому не навязываю официальную точку зрения про передислокацию, перегруппировку. Она известна и без меня. Я говорю лишь о том, что я, как и все, кто это комментирует, не знаю и не понимаю (и не должен понимать) общего замысла, как изначального, так и оперативно меняющегося плана. Поэтому предлагаю всем чуть-чуть умерить эмоции и пыл.
Общее эмоциональное состояние общества очень важный фактор Победы. И если мы каждое изменение воспринимаем как поражение и отступление, мы не помогаем этим нашим войскам. И в некотором смысле этими общественными настроениями, мы отчасти работаем на противника. Поскольку все мы сейчас являемся частью боевых действий, ведущихся в информационном пространстве. И вот этот очень сильно распространяющийся нервический тревожный тренд оценки происходящего на фронте как отступления, он сам по себе очень вреден и опасен. В том числе, на информационной войне, которая идет и набирает обороты.